Эпоха Павла I в русской исторической науке
В переломные исторические эпохи в обществе резко повышается интерес к истории. Обращаясь к событиям давно минувших дней, человечество пытается найти ответы на вопросы современности. Деспотизм и демократия, благо государства и благо личности, ответственность правительства и ответственность правителей, диктатура закона и диктатура сердца - эти проблемы столь же злободневны сейчас, как и двести лет назад. Может быть, поэтому именно в конце XX века столь пристальное внимание привлекают события конца XVIII столетия - царствование Павла I.
Несмотря на то, что историография этого времени насчитывает почти двухсотлетнюю историю, она столь же сложна и противоречива, как сама эпоха императорства сына Екатерины. Одиозность фигуры монарха, трагическая его гибель, двусмысленность роли Александра I в мартовских событиях не могли не наложить отпечаток на изучение этого периода, в частности, длительным цензурным запретом на специальное исследование павловского царствования. Поэтому вплоть до начала XX в. историки касаются событий конца столетия лишь "попутно", изучая финансовую политику самодержавия, военную историю России, сословную политику царизма, ряд других вопросов, а также в общих курсах истории страны. Но, несмотря на это, уже в первые десятилетия XIX века в литературе складываются две совершенно противоположные точки зрения на личность императора и его правления.
Одна из них сформулирована в "Записке о древней и новой России" Н. М. Карамзина 1, где события русской истории изложены сквозь призму личностных особенностей правителей, оказывающихся у кормила власти. В силу негативной оценки личности Павла I, его правление, под пером придворного историографа, превращается в хаос и гонения на все начинания матери, что оборачивается злом для империи, т.к. деспотические методы подрывали престиж самодержавной власти, а гонения на дворян лишали ее верной опоры. Поэтому, осуждая "вредный способ пресечения зла", правоверный монархист Карамзин с симпатией пишет о "благородных россиянах", положивших конец "царству ужаса".
В совершенно ином ключе нарисован портрет царя в книге В. С. Кряжева "Жизнь Павла, императора и самодержца всероссийского" и в анонимном издании "Жизнь, свойства и политические деяния императора Павла I, князя Потемкина, канцлера А. Безбородко."2 Это - клишированный набор качеств канонически-отвлеченного идеального правителя, среди которых особое место занимают великодушие, стремление к законности и щедрость, якобы присущие Павлу Петровичу. Естественно, научная значимость этих работ невелика, но данная в них характеристика императора получила право на существование и была закреплена в 40-е годы в статьях А. Вейдемейера и Н. А. Полевого 3, перешедшего к тому времени на охранительные позиции. Подхватывая трактовку личности монарха, они, в духе "теории официальной народности", провозглашают основным мотивом царствования неусыпное попечение о благе народа, которому дарованы большие милости.
В 50-е годы изучение павловской эпохи было затруднено свирепыми цензурными условиями в области исторического исследования, но не прекратилось совсем. Как и их предшественники, историки обращались к личности и деяниям императора, изучая иные сюжеты, как, например, Д. А. Милютин в монографическом труде, посвященном истории войны 1799 года. Историк дает обобщенную характеристику политики Павла I в целом, выдвигая тезис о наличии у монарха продуманной программы государственной деятельности, которая оценивается в традициях официально-охранительной историографии, как направленная на заботу о народе.4
В конце 60-х. начале 80-х г.г., когда значительно расширяется источниковая база за счет публикации в историко-литературных журналах "Русский Архив", "Русская старина" и других мемуаров XVIII в. и был несколько смягчен цензурный гнет, историки смогли подойти к более детальному изучению павловской эпохи. Центр внимания исследователей смещается с личности императора на его мероприятия в области внешней и внутренней политики.
В работах М. Морошкина и И. Знаменского 5 о положении православного и католического духовенства во второй половине XVIII в. и отношении к нему самодержавия дается и анализ политики Павла I.
Оба автора отмечают заботу императора, в противоположность его матери, об улучшении материального положения "второго сословия", которую объясняют глубокой религиозностью царя. Однако некритическое использование источников мемуарного характера в определенной мере снижает научную значимость этих работ, т. к. авторы, механически воспроизводя отзывы современников6, не могут преодолеть их субъективизма в оценках событий конца XVIII в.
Такой же тенденциозностью отличается и статья Н. Де-Пуле, посвященная крестьянским волнениям 1796-98 г. г. .7 Написанная на основе дневниковых записей И. Репнина, она представляет собой скорее панегирик командующему войсками, направленными на подавление волнений, (широта и размах которых тщательно затушеван), чем исследование об их причинах, характере и результатах.
Вместе с тем, публикация мемуаров, в большинстве своем содержащих негативную оценку павловского времени, поставила официально-охранительную историографию перед необходимостью подойти более критично и к личности императора, и к его деятельности. Видимо, поэтому в предисловии к работе, представляющей "свод материалов и преуготовительные этюды для исторического исследования истории дворянского сословия", А. Романович-Славатинский, кратко обрисовав отношения самодержавия и дворянства, оценивает политику Павла уже как дуалистическую, в определенной мере ущемлявшую права благородных, но не выделяет ее как нечто особое в истории России, находя общие черты в правлениях Павла и Николая I.8
Объяснить этот дуализм попытался М. Яблочков в монографическом труде по истории русского дворянства.9 Связывая политику самодержавия в конце XVIII в. только с особенностями характера и жизни императора, историк объявляет основным мотивом деятельности Павла разрушение всех начинаний матери. Отсюда сокращение привилегий "первого сословия" и облегчение участи крестьян, что, по мнению автора, отнюдь не преследовало цель лишить дворянство его исключительного положения. Этот вывод подтверждается перечислением целого ряда мероприятий правительства, расширявших права и привилегии господствующего класса.10
Разница в характере и взглядах Павла и Екатерины, только вскользь отмеченная М. Морошкиным и И. Знаменским, получив более широкую, уже политическую окраску у М. Яблочкова, значительно трансформировавшись, переходит в более поздние работы историков охранительного направления.
В силу сложившейся в 80-е г.г. XIX в. политической обстановки в стране консервативная историография отбрасывает тезис о дуализме в деятельности Павла I и усиленно разрабатывает версию о стремлении императора разрушить все начинания матери, что, якобы, явилось определяющим мотивом всего его царствования.
В таком ключе характеризует последние годы XVIII столетия В. Водовозов, отмечая внимательное отношение императора к нуждам народа при ущемлении привилегий дворянства.11
В официальной историографии происходит отказ от признания продуманности и системности царствования сына Екатерины, усиливаются отрицательные оценки его правления.
Показательна в этом плане работа Н. Блиоха, посвященная финансовой политике самодержавия XVIII - XIX в. в. .12 Время Павла I в ней характеризуется как "эпоха ужаса для высших сословий".13
Свое дальнейшее развитие версия о бессистемности и непродуманности этого правления получила в книге Д. Кобеко о жизни цесаревича.14 Рассказ о великом князе строится так, что подводит читателя к выводу о вступлении на престол недоброжелателя Екатерины, в деятельности которого слышен лишь один мотив - ненависть ко всему, что связано с именем матери. Вместе с тем, у Кобеко еще не исчезло некоторое сочувствие Павлу, которого уже нет в работах конца XIX - начала XX века, как например, в книге В. Петрушевского, где это время получает резко негативную оценку, а сам император признается сумасшедшим.15
Солидаризируется с выводами Петрушевского автор фундаментального труда, вышедшего к столетию со дня смерти Павла, Н. Шильдер. Значительно расширив круг источников за счет вовлечения в научный оборот переписки Павла Петровича, его именных указов, писем современников, он подтверждает версию о хаосе правления безумного императора. Хотя и делает оговорку, что объявлять войну дворянству не входило в цели Павла.16
Более резок в своих выводах о внутренней политике сына Екатерины С. А. Корф. На основе мемуаров современников и законодательных актов самодержавия с 1762 по 1855 г.г. историк прослеживает становление и функционирование сословных организаций дворянства, оценивая политику Павла I как открыто антидворянскую, ущемлявшую сознательно права и привилегии благородного сословия, результатом чего явилась гибель императора, которую Корф благославляет.17
Такая трактовка последних лет XVIII в. определялась временем революционного подъема в стране, когда особенно остро встал вопрос о единении дворянства и императора в кризисный для самодержавия момент. Историческая обстановка придала событиям вековой давности политическую окраску, а снятие в годы первой революции цензурных запретов способствует росту интереса к павловской эпохе.
В кризисных условиях наиболее актуальным для историков консервативного направления становится оправдание самодержавия как такового, укрепление его союза с дворянством. Поэтому, несмотря на крайнюю тенденциозность при использовании источников, выводы, сделанные Корфом, находят подтверждение в ряде работ, наибольшую известность среди которых получила книга А. Брикнера.18 Относясь с антипатией к "злополучному царствованию этого деспота",19 автор доказывает, что во всех бедах виновато не самодержавие, как форма правления, а сам Павел и его методы, приведшие к разрыву союза с дворянством.
На материале этого царствования пытаются решить консерваторы и другой злободневный вопрос революции - о неприкосновенности личности монарха и его дееспособности. В целом ряде исследований как историков, так и врачей-психологов на основе доказательства политического и физического безумия Павла оправдываются участники заговора 11 марта 1801 г.20
Пройдя сложный путь развития, дворянская историография в годы первой русской революции возвращается к оценке личности Павла I и его мероприятий, выдвинутой еще в начале XIX столетия Н. М. Карамзиным в "Записке о древней и новой России".21
В годы спада революционной активности отношение официально - охранительной историографии к павловскому времени несколько смягчается. В работах В. Назаревского и Е. Шумигорского22 с Павла снимается персональная вина за трагический исход царствования и возлагается на обстоятельства и окружение, в котором оказался злополучный император. Сын Екатерины изображен глубоко несчастным человеком, а в его мероприятиях усматривается определенная логичность и конкретная цель - улучшение положения народа.
Таким образом, официально-охранительная историография, постепенно перенося интерес с личности Павла на изучение его деятельности, проходит путь от идеализации монарха в первой половине XIX в., через усиливающуюся негативность характеристик его эпохи во второй половине столетия и резко отрицательную оценку мероприятий и самого царя в начале XX в. до признания в послереволюционные годы в его политике стремления облегчить положение народа.
Иными путем складывается оценка правления Павла I в либеральной историографии, которая также как и консервативная вплоть до XX века не дала работ, специально посвященных этому периоду. Касаясь времени Павла I, Н. Беляев, В. Ключевский, В. Семевский, В. Якушкин, авторы "Истории Уделов", А. Лаппо-Данилевский,23 уделявшие особое внимание изучению истории русского крестьянства, отмечали его как начало перехода самодержавия к заботе о нуждах народа. В. Ключевскому удалось непосредственно вписать царствование Павла I в контекст русской истории в курсе лекций, охватывавшем период с древнейших времен до XIX в. Историк по-новому подошел к личности императора и его деятельности, оценив последнюю как реакцию на просвещенный абсолютизм Екатерины, поставивший империю в труднейшие условия, как неудачную попытку решить задачи, вставшие перед Россией. Ключевский высказывает мнение, что это была заранее продуманная борьба с сословными привилегиями дворянства при внимательном отношении к нуждам народа. Но из-за неуравновешенного характера императора прекрасно задуманные идеи на деле вылились в расширение крепостного права и борьбу с лицами, а не с недостатками.24
Выводы В. Ключевского подтвердил в монографическом исследовании по истории крестьянства В. Семевский.25 Подробно рассмотрев крестьянскую политику Павла I, историк отмечает, что император имел добрые намерения улучшить быт и положение крестьян, но на практике массовая раздача населенных земель, разрешение покупать их к заводам и фабрикам и т.д. привели к усилению крепостного права, ухудшению положения крестьянства.
В работе В. Якушкина26 и юбилейном издании "История Уделов"27 дана версия о начале перехода самодержавия к заботе о нуждах народа в правление Павла I. Проанализировав законодательство о землеустроительной политике царизма XVIII-XIX в.в., В. Якушкин характеризует последние годы XVIII столетия как момент переключения внимания правительства с заботы о дворянском землевладении к заботе о крестьянском наделе. Авторы юбилейного сборника, оставляя в тени частновладельческие интересы царской семьи, как основные на первый план выдвигают мероприятия Павла и его приемников по улучшению материального положения бывших дворцовых крестьян.
Превращение Павла I в защитника народных интересов либеральными историками происходит в момент подъема революционного движения. Поэтому один из мрачных периодов в истории крепостного права представляется временем, когда оно получило от царской власти первые удары.
В то же время в центре внимания оказывается вопрос и политической дееспособности монарха. Но, в отличие от консервативной, либеральная историография, развивая версию о безумии царя, стремится скомпрометировать неограниченную монархию, доказать необходимость принятия Конституции, которая смогла бы гарантировать свободу личности от самодержавного произвола.
Наиболее показательна в этом плане статья В. Семевского,29 в которой историк отказывается от своих прежних оценок царствования Павла I, а видит в нем лишь воплощение трех основных черт: стремления к неограниченному самовластию, требование повиновения под угрозой наказания и манию преследования.
Открытие ряда архивов в годы первой революции позволило либеральным историкам обратиться к столь актуальной в кризисный для страны период теме как крестьянские волнения 1796-1798 г.г. Ей посвящена книга Е. Трифильева.30 На основе материалов Сената автор рассматривает ход волнений в 32 губерниях империи. Но отсутствие анализа документов, исследования причин, методов и форм борьбы помещичьих крестьян, ее связи с предыдущим временем, большие неточности в изложении материала, сбивчивый, бессистемный его пересказ и ряд других недостатков, отмеченных еще в рецензии на книгу Н. Павловым-Сильванским,31 значительно снижает научную ценность работы.
Разгул реакции после поражения революции 1905 г. способствует сближению позиций либеральной и консервативной историографии в оценке правления Павла I. Господствующим становится взгляд на это царствование как на внезапное вторжение в ход исторического развития страны. Основы его были заложены еще в книге А. Пыпина, посвященной изучению общественного движения при Александре I.32
Автор оценивает эпоху Павла I как время господства личного произвола, мелочного милитаризма, стремления подорвать или уничтожить все преобразования Екатерины. В унисон с Н. Шильдером и С. Корфом звучат выводы А. Корнилова, А. Лютша и К. Валишевского.
По мнению польского историка К. Валишевского, именно хаос и беспринципность в действиях императора привели к "обострению самого существенного вопроса народной жизни" - крепостного права и к ухудшению положения дворянства, которое зависело от минутного гнева монарха.34
Новый революционный кризис заставляет обратиться к возрожденной В. Назаревским и Е. Шумигорским версии о царе - защитнике интересов народа. Два направления смыкаются накануне февральской революции в работах М. Клочкова.35 Одна из них посвящена изучению внутренней политики павловского правительства на основе анализа законодательства, материалов сенатского архива, переписки генерал-прокуроров, личных документов Павла I, мемуаров современников. Разбору сословной политики отведены специальные главы работы. Клочков полагает, что в основу социальной политики Павла I была положена идея равновесия между сословиями и требование обязательной службы всех на пользу государству, что своими мероприятиями Павел "наносил удар отдельным лицам и дворянству в целом", что это был момент, когда "монархия, создавая сильный бюрократический механизм, откачнулась от дворянства и пыталась найти опору в общественных низах".36 Отсюда прокрестьянские настроения самого императора, отсюда начало политики облегчения положения крестьян, приведшей затем к их полному освобождению.
С таких же позиций написана и статья о дворянском самоуправлении в царствование Павла I.37 Изучив переписку генерал-прокуроров, Клочков приходит к выводу, что законодательная инициатива в ограничении функций дворянского самоуправления исходила не от Павла: ограничение их компетенции связано с общим процессом бюрократизации и централизации государственного аппарата управления.38 В деятельности павловского правительства историк отмечает продуманность, системность и военную дисциплину. Сам император изображается как умный, великодушный человек с высокими принципами. Клочков с сочувствием относится к желанию Сената канонизировать Павла.
Итак, накануне падения самодержавия в историографии торжествует оценка последних лет XVIII в. как времени изменения в политике царизма от укрепления положения дворянства до наступления на права и привилегии господствующего класса, от усиления крепостного права до начала облегчения участи крестьян.
Но, противопоставляя царствование Павла I времени Екатерины II и ее внука, дореволюционная историография упустила из внимания вопрос о закономерности, своевременности и значимости павловских преобразований для решения наиболее актуальных задач, вставших перед самодержавием в конце XVIII в. Попытки объяснить повороты во внутренней политике только особенностью личности императора привели к преувеличению влияния характера Павла на деятельность его правительства, препятствовали раскрытию сложности и диалектичности взаимоотношений императора и дворянства.
Советская историография подошла к осмыслению этой бурной эпохи с позиций материалистической теории К. Маркса. В работах М. Покровского, брошюрах М. Брюлловой-Шакальской, Н. Фирсова, В. Самойлова39 время Павла вписывается в общий ход русской истории как продолжение продворянской политики самодержавия. Рассматривая время царствования сына Екатерины как закономерный этап в развитии русского абсолютизма, Покровский доказывает, что политика павловского правительства преследовала те же цели, что и политика его матери и сыновей. Но в силу изменившихся условий (начавшееся разложение крепостного хозяйства и войны с буржуазной Францией) русский абсолютизм переходит к ужесточению методов правления, что наиболее наглядно и проявилось в царствование Павла I. Император оценивается как типичный представитель династии Романовых, личность и деяния которого оказали огромное влияние на Александра и Николая, в чьем правление историк находит общие черты с царствованием отца.40
Брошюры Н. Фирсова и М. Брюлловой-Шакальской41 открывают в советской историографии изучение крестьянских волнений в царствование Павла I. Оба автора выделяют как главную причину движения - усиление крепостного права, рост феодальных повинностей, а внешним поводом к выступлениям - воцарение нового государя. Отмечая широкий размах движения, исследователи подчеркивают его стихийность и неорганизованность, в отличие от войны под предводительством Е. Пугачева. При этом, как показано авторами, основным желанием крестьян была не ликвидация крепостного права, а переход в разряд казенных, государственных.
Однако, отойти до конца от сложившихся до революции стереотипов в оценке последнего пятилетия XVIII в. молодая советская историческая наука 20-30-х г.г. еще не смогла, о чем свидетельствуют статьи А. Преснякова и Н. Троицкого, где деятельность сына Екатерины рассматривается как попытка поступать во всем наперекор матери, а сам император признается невменяемым.42
В конце 50-60-е г.г. были преодолены многие недостатки, свойственные в начале века историографии павловского времени.
Особая заслуга в этом принадлежит С. Б. Окуню, давшему подробную характеристику эпохи в своих статьях и работах. Видимо, незначительностью тиража и сложным послевоенным временем объясняется тот факт, что практически осталось без внимания учебное пособие В. Самойлова,43 где впервые сделана попытка оценить деятельность павловского правительства на основе изучения внешней и внутренней политики царизма в конце XVIII века. Автор подтверждает и углубляет вывод М. Покровского о продворянской направленности царствования Павла I, подчеркивает, что сын продолжал и развивал политику матери, направленную на борьбу против революционной Франции, на укрепление позиций правящего в России класса и на беспощадное подавление всех антикрепостнических выступлений в стране. Незначительные элементы социальной демагогии, преобладание военных методов в управлении государством были только средствами для ее реализации. Но крестьянские движения вынудили самодержавие пойти на некоторые уступки. Данная С. Окунем в первой главе "Очерков истории СССР конца XVIII - первой половины XIX века" характеристика внутренней политики Павла I полностью совпадает с оценкой, изложенной в пособии Самойлова. Указ 5 апреля (предваряя анализ краткой историографией вопроса) историк оценивает как попытку регулирования крепостного права из страха перед крестьянским движением. Характеризуя замену хлебной пошлины денежной как показатель углубления процесса распада феодальной системы, Окунь отмечает рост барщины и других крестьянских повинностей, которые послужили поводом к волнениям 1796-1798 г.г. В целом политика Павла по отношению к крестьянству оценивается, как стремление правительства приспособить феодальное хозяйство к новым условиям, попытка за счет урегулирования взаимоотношений крестьян и помещиков исключить поводы для крестьянских выступлений. Стремлением предотвратить распространение революционных идей в русском обществе автор объясняет определенные отступления от Жалованной грамоты дворянству. Этим же вызваны, по мнению Окуня, попытка поставить под контроль все выборное самоуправление, разработка до мелочей этикета и централизация государственного аппарата. Но такие мероприятия, как открытие Вспомогательного банка для дворян, позволяют утверждать, что ни о какой антидворянской политике Павла I говорить нельзя.44
Эта оценка внутренней политики самодержавия в конце XVIII в. была воспринята советскими историками и нашла отражение в общих курсах по истории СССР.45 Продолжение Павлом екатерининских порядков, дальнейшее расширение крепостного права, с внесением в методы проведения соответствующих корректив, объясняется особенностями развития крепостного хозяйства в условиях складывания и укрепления капиталистических отношений. Авторы отмечают, что основой внутренней политики Павла I было стремление укрепить крепостную систему, но панический страх перед освободительным движением заставил императора распространить на всю страну прусско-полицейский казарменный режим, который коснулся и дворян. Павел обратился к практике Петра I и вернул дворянство на службу, заставил офицеров заниматься муштрой и вахтпарадами. Запрет губернских собраний, подачи коллективных жалоб, введение губернатора в дворянское собрание оцениваются в этих изданиях как частичное нарушение Жалованной грамоты, как мероприятие, которое должно было вселить в дворян благоговение перед государством и установить железную дисциплину.
В 70-е г.г. активизируется разработка отдельных вопросов, связанных с этим временем. В исследованиях Н. Рубинштейна и Е. Кореневой46 анализируются причины крестьянских волнений 1796 - 1798 г.г., выявлены их характерные черты, определено место движения в классовой борьбе русского крестьянства. В качестве главной причины волнений рассматривается втягивание крепостного хозяйства в товарно-денежные отношения, вызывавшие усиление эксплуатации и обострение социальных противоречий в русской деревне. Появление указа 5 апреля 1797 г. связывается с этими процессами.47 Истории указа посвящена статья Э. Паниной и С. Окуня, в которой авторы проследили его действие за полстолетия. Они пришли к выводу о том, что в павловское время указ воспринимался как запрет работы крестьян в праздничные дни, в александровское - заметного действия указ не имел, при Николае I его начинают трактовать как вводящий трехдневную барщину, а воплотило его в жизнь правительство Александра II в имениях, где крестьяне были переведены во временнообязанное состояние.48
Статья П. Вагиной, диссертация В. Кривоногова и книга Л. Балагурова посвящены изучению положения приписных крестьян Урала и Карелии.49 Изменение его объясняется дальнейшим развитием товарно - денежных отношений во второй половине XVIII в. Появление таких законодательных актов как указ 1798 г. о разрешении покупки крестьян к заводам и фабрикам, проект Соймонова об изменении института приписных расценивается как показатель роста капитализации экономики страны. В. Кривоногов и Л. Балагуров подробно останавливаются на исследовании борьбы вокруг реформы, предложенной Соймоновым. Авторы приходят к выводу: экономическая потребность в реформе была так остра, что несмотря на временную победу в 1801 г. дворянам-реакционерам все же позже пришлось уступить.50
В работе М. Белявского рассмотрена эволюция мелкого служилого сословия однодворцев (на примере однодворцев Черноземья) в одну из категорий казенного крестьянства. К концу XVIII в. эта эволюция была завершена. Автор не выделяет отношение павловского правительства к этой категории населения в отдельный специфический этап, рассматривая последние годы XVIII столетия как завершающий период в общем русле политики абсолютизма второй половины XVIII в., направленной на превращение полупривилегированной части бывших служилых засечных черт в практически бесправный разряд государственных крестьян.51
Курс лекций Л. Горланова преследует целью составить целостное представление по истории удельных крестьян. Эта тема в историографии прежде не поднималась. Начиная свое исследование с создания Департамента уделов, Горланов оценивает первые годы его существования (т.е. политику павловского правительства в отношении крестьян, принадлежащих царской семье), как попытку повысить доходность крестьянского хозяйства в условиях сохранения крепостного права путем создания в удельной деревне образцового хозяйства, которая, как показывает автор, окончилась полным крахом.52 Об аналогичной попытке правительства только уже в государственной деревне говорит в своей обстоятельной монографии, посвященной положению государственных крестьян в XIX в., Н. Дружинин. Исследование предворяется отдельным параграфом, в котором дан анализ законодательства Павла I о государственных крестьянах. Отмечая повышение оброчных и подушных повинностей в конце XVIII в., Н. Дружинин подчеркивает, что абсолютизм пытается найти другие, более действенные способы повышения доходности крестьянского хозяйства, что выражается в стремлении правительства воплотить на практике в государственной деревне идею "казенного попечительства", которая, как обьясняет автор, была заимствована из практики крупного частновладельческого имения.53
В интересном исследовании Ю. Прудникова54 о характере комплектования офицерского корпуса русской армии, работах С. Борового, Л. Полянского, П. Рыдзюнского и Ю. Клокмана55 по проблемам русского города, статье И. Певзнера56 о мерах правительства по стимулированию подъема промышленности подтверждается вывод о продворянском курсе внутренней политики самодержавия.
Но вне поля зрения оказалась сама личность императора, без понимания которой невозможно осмыслить мероприятия его царствования. Попытка создать полнокровный портрет монарха на фоне событий его эпохи, показать сложность взаимоотношений царя и его подданных, влияние внутренних и внешних обстоятельств на действия императора и представителей различных кругов русского общества предпринята в книгах Н. Я. Эйдельмана "Грань веков" и "Твой 18-й век".57 Писатель и историк создает образ царя-рыцаря, пытавшегося противопоставить "злому якобинскому равенству" идею рыцарства для спасения монархии и от ужаса революций, и от страха перед заговорами, и от беспощадности народного бунта. Формирование личности Павла I, складывание его политических взглядов и пристрастий прослежено и в исследовании автора статьи, посвященном изучению сословной политики императора на основе комплексного тематико-хронологического исследования законодательства правительства, документов делопроизводства, мемуаров современников и записок самого наследника Екатерины. На основе анализа связи практической деятельности императора не только с конкретно-исторической обстановкой, но и с воплощением в жизнь его теоретических идей сделан вывод о том, что сословная политика Павла I представляла собой попытку приспособления укрепляемого правительством сословного деления общества к новым социально-экономическим и политическим условиям путем создания полицейского государства.58
Таким образом, выработав общую характеристику павловского правления как логического продолжения политики предшествовавшего царствования, но другими методами, учитывавшими изменившуюся внутреннюю и внешнюю обстановку, историческая наука не создала пока целостного исследования этой эпохи. Личность Павла I и его время еще ждут своего исследователя.
«Я желаю лучше быть ненавидимым за правое дело, чем любимым за дело неправое. …
Я надеюсь, что потомство отнесется ко мне беспристрастнее».
Император Павел.
Русская , являющаяся основой самосознания русского народа, его духа, постоянно подвергается атакам. Враги русской цивилизации создают т. н. чёрные мифы, которые разрушают образы русских правителей, полководцев, подвижников, очерняют подвиги и достижения нашего народа. Так, трудно найти в истории масштабную фальсификацию, подобную той, которой подверглась фигура русского государя Павла Первого. Это ставит его в ряд таких исторических личностей, как Иван Грозный и Иосиф Сталин, которые взывают больше всего ненависти у проводников воли хозяев западной цивилизации.
Павел правил гуманней, чем его мать Екатерина Вторая, особенно по отношению к простому люду, солдатам. А. И. Тургенев, оценивая деятельность императора, писал: «Народ был восхищен, был обрадован, приказания Его чтил благодеянием, с неба посланным… Дозволяю себе смело и безбоязненно сказать, что в первый год царствования Павла народ блаженствовал, находил суд и расправу без лихоимства, никто не осмеливался грабить, угнетать его…» Однако его прозвали «злодеем» за то, что он увольнял нерадивых сановников, начальников и даже выслал из столицы (!) в другие города европейской части России (вот это злодей!) несколько сотен человек.
Был сочинён миф о «сумасшествии» Павла. Его обвиняли в самодурстве. Так, на второй день царствования полицейские предлагали жителям столицы снять круглые шляпы, фраки и жилеты. Однако в этом не было ничего «сумасшедшего». Акция Петра I, когда жителям Москвы приказали в течение нескольких дней переодеться из русского платья в немецкое, почему-то ему в вину не ставится. Император Павел I приказал отнимать круглые шляпы, жилеты и отрезать воротники с фраков, потому что всё это символизировало французских революционеров-якобинцев. Если Павел только приказал снимать шляпы, то французские революционеры за подобные вещи (проявление приверженности павшей монархии) снимали головы, и пролили реки крови. Поэтому приказ императора не был «диким», он защищал «знаковое поле» России (символы имеют в жизни общества огромное значение, хотя большинство не видит этого).
Ещё одно «яркое доказательство» якобы ненормальности Павла - это отправка полка в Сибирь. Рассказывают исторический анекдот, когда Павел однажды на параде скомандовал не угодившему ему строевой подготовкой полку: «Шагом марш... в Сибирь». Однако это не исторический факт, а откровенная ложь, выдумка. Нет данных о таком приказе, исследователи не смогли установить название полка, которому император Павел I якобы отдал такой приказ.
Враги Павла ещё при его жизни, а после смерти особенно (стараясь прикрыть своё участие в заговоре и убийстве законного правителя России), распускали слухи, что он сошёл с ума. Каждый поступок императора дополняли такими подробностями, ретушировали, чтобы представить его больным. В результате дурная слава быстро разошлась по дворянским салонам России. А в Европе её с удовольствием подхватили. На Западе всегда с особенной радостью воспринимали любые дурные известия из России, перевирали факты (это не изменилось и в настоящее время). Так сложилась ситуация, что даже сейчас для большинства обывателей император Павел - это «дурачок на троне», царственный сумасброд или «сумрачный и подозрительный тиран», душивший любые проявления свободы.
Понятно, что Павел не был святым. Он имел вспыльчивый и раздражительный характер. В гневе допускал резкости. Однако тираном он не был. К тому же его постоянно обманывали и провоцировали тайные враги, желавшие его гибели. Князь П. П. Лопухин отмечал, что Павел был откровенным, необыкновенно добрым и благородным человеком (что подтверждается отсутствием казней даже откровенных вредителей и воров). Также отмечал его любезность и весьма острый и меткий ум. В хорошем расположении духа было труднее найти более приятного и блестящего собеседника, в это с Павлом не мог сравниться даже его сын - Александр Павлович.
Высокопоставленные заговорщики не только провоцировали Павла на вспышки гнева, но и часто от его имени проводили нелепые мероприятия, которые должны были утвердить в обществе мнение о его ненормальности, «тиранстве». Не могли же заговорщики сказать правду, что хотят устранить Павла за его желание быть «народным царем», проводящим курс в интересах всего общества, а не только узкой дворянской прослойки, а также за разрыв отношений с Англией. Поэтому у заговорщиков остался только путь обмана, самой наглой клеветы, провокаций и интриг. Пример современной Украины показывает, что при умелой пропаганде самая откровенная ложь будет принята обществом и станет реальностью.
Петербургский военный губернатор Пётр Пален (ведущий заговорщик) выполнял роль главного провокатора при Павле. Он знал, что стоит императору успокоиться, как он одумается и отменит отданное в пылу гнева указание. Поэтому Пален старался сразу выполнить высказанное в порыве гнева указание, прикидываясь «верным служакой». Павел, успокоившись, отменял приказ. В итоге у людей складывалось впечатление, что государь сам не знает, чего хочет. Так, однажды, стоя у одного из окон дворца, Павел заметил пьяного мужика и сказал: «Вот ведь идет мимо Царского дворца и шапки не снимет». Через некоторое время он заметил, что на площади перед Михайловским дворцом, зимой в сильный мороз, стоят люди без шапок. Павел спросил, почему люди без шапок, ведь на улице сильный мороз. Ему ответили, что по его повелению. «Никогда я этого не приказывал», - возмутился государь.
В качестве несомненного доказательства помешательства императора любят приводить его приказ перекрасить все дома и заборы Петербурга полосами, как в то время красили шлагбаумы. Однако этот приказ отдал петербургский генерал губернатор Николай Архаров, ближайший помощник организатора убийства Павла I - Палена. Любой здравый приказ при желании можно извратить так, что он покажется актом больного человека. Павла дискредитировали ещё в годы его правления, выставив ненормальным и деспотом. Эта оценка перекочевала в исторические труды и стала господствующей в общественном сознании.
Портрет Павла I с семьёй
О личности Павла
Верную оценку деятельности Павла дал русский историк В. О. Ключевский. Историк отмечал: «Собрав все анекдоты, подумаешь, что все это какая-то пестрая и довольно бессвязная сказка; между тем, в основе правительственной политики (императора Павла) внешней и внутренней, лежали серьезные помыслы и начала, заслуживающие наше полное сочувствие». Ключевский писал, что Павел Петрович был первым «противодворянским царем» этой эпохи, а «господство дворянства и господство, основанное на несправедливости, было больным местом русского общежития во вторую половину века». Руководящими побуждениями деятельности Павла было чувство порядка, дисциплины и равенства. Это был своего рода «рыцарь на троне», который пытался восстановить в империи порядок и социальную справедливость. По сути, император Павел I был первым царем, который пытался сойти с ложного пути, который проложил для России Петр I, «прорубив окно в Европу». Он планировал вернуть Россию к самобытным политическим конструкциям.
Личная жизнь государя складывалась весьма несчастливо. После рождения 1 октября 1754 г. Павла отняли у матери. Его воспитывала императрица Елизавета. Воспитателем юного наследника был Н. И. Панин. После смерти Елизаветы и убийства Петра III положение впечатлительного и талантливого ребенка мало изменилось. Он по-прежнему жил отдельно от матери. Екатерина не проявляла к нему внимания. Видимо, не любила ребёнка от ненавистного мужа. Павел это чувствовал и сторонился матери, замкнулся в себе. С годами отчуждение между ними только выросло. Его усилило знание того, что желание матери получить власть стало причиной гибели отца. Слухи о том, что Екатерина хочет лишить права на престол и его, укрепила неприязнь. Виновата в этом была Екатерина, которая не принимала участия в становлении личности Павла.
Когда Павел достиг совершеннолетия, его окружили соглядатаями. В тот век дворцовых переворотов его подозревали в желании захватить власть. Когда у Павла родился сын Александр, отношения ещё больше ухудшились. Екатерина II отняла у Павла сына и начала воспитывать его сама. Возникло ощущение, что она хочет передать власть внуку, а не сыну. Однако Александр вырос благородным юношей и не хотел, чтобы законные права отца были нарушены. Он говорил, что скорее покинет Россию, чем наденет корону, принадлежащую отцу.
Таким образом, до 42 лет Павел Петрович жил тихой семейной жизнью в Гатчине и Павловске. Он находился в двусмысленном положении законного наследника престола, которого в любой момент могут лишить законных прав. Такая двусмысленность практически любого человека лишит душевного спокойствия.
Павел был личностью высокого полета. Изучая его биографию, стоит помнить, что российская историография практически весь период своего существования стояла на точке зрения западников, людей, считавших, что Россия - это часть западной цивилизации и должна следовать за «передовыми державами». Основным мерилом личности русских правителей и государственных деятелей для них является их политический курс. Если царь действует во благо народа, то его клеймят «тираном», «сумасшедшим», подавляющем «свободу» небольшой прослойки населения, чьё существование тесно связано с Западом. Положительную оценку заслуживают деятели, чья деятельность ведёт к разрушению Великой России, которые ведут русскую цивилизацию по чуждому ей историческому пути, разрушая традиции и устои русского народа и государственности.
Поэтому стоит с большой осторожностью относиться к оценкам личности Павла. Очевидно, что Павел не был ненормальным. До того, как тяжелая жизнь подорвала его душевные силы и стала вызывать частые периоды раздражения, это был благородный человек. Многие из знавших близко императора Павла лиц, единодушно отмечали его рыцарские качества. Княгиня Ливен утверждала: «В основе его характера лежало величие и благородство - великодушный враг, чудный друг, он умел прощать с величием, а свою вину или несправедливость исправлял с большой искренностью». Современники отмечали великодушие, открытость и благородство Павла. Государственный деятель и писатель Яков Де Санглен в своих мемуарах отмечал: «Павел был рыцарем времен протекших».
Павел в совершенстве знал русский, славянский, французский и немецкий языки, владел латынью, хорошо знал историю и математику. Современники отмечали начитанность Павла, его бойкий, острый ум. Павел любил детей и охотно играл с маленькими воспитанницами Смольного института. С ними он веселился от души, имея редкие часы веселья и искренности в своей тяжелой, полной мучительных переживаний, жизни.
Восшествие на престол. Внутренняя политика
В 1796 году, после внезапной смерти Екатерины, Павел вступил на трон. Государь немедленно восстановил древний порядок наследования царской власти. Петровский закон 1721 года, который позволял государю выбирать наследника из числа лиц принадлежащих к царскому роду, был отменён.
Большое значение имел тот факт, что Павел Петрович собирался быть народным царем. Ещё до восшествия на престол, в 1776 году, он писал: «...Если бы мне надобно было образовать себе политическую партию, я мог бы молчать о беспорядках, чтобы пощадить известных лиц, но, будучи тем, что я еcмь, - для меня не существует ни партий, ни интересов, кроме интересов государства, а при моем характере мне тяжело видеть, что дела идут вкривь и вкось и что причиною тому небрежность и личные виды. Я желаю лучше быть ненавидимым за правое дело, чем любимым за дело неправое». Павел был радетелем за общее, правое дело.
Отрицательное отношение к Екатерине основывалось не только на личных переживаниях и трагедии гибели отца, но на образе действий, поведении матери-императрицы. По мнению Павла, Екатерины была только «дворянской царицей» и полностью зависела от дворянства. Это привело к искажению политической системы Российского царства.
Как уже выше отмечалось, Павел Петрович был человеком благородным и добрым, он имел искренне желание принести добро людям. Задача это была сложная. Русское государство, несмотря на видимые успехи во внешней политике, пребывало в расстроенном состоянии. В высших кругах пробивались ростки «свободолюбивой» идеологии (тогдашнего либерализма), часть дворянства разложилась и не желала служить. Финансы России были совершенно расстроены, страна имела огромные долги. Многие начальники пользовались бесправным положение солдат и рекрутов, брали их себе в услужение, превращая солдат практически в своих крепостных. В 1795 году из 400 тыс. солдат около 50 тыс. находилось на такой «частной службе». В правление Екатерины II резко ухудшилось положение крестьян. Крестьянская война под предводительством Емельяна Пугачева была хорошим показателем настроений народных масс.
Если при Екатерине крестьянам даже запретили жаловаться на дворян, то Павел Петрович приказал привести крепостных к присяге. Этим он показал, что они для него такие же подданные, как и помещики. Губернаторы получили указание следить за тем, как владельцы обращаются с крепостными и обо всех злоупотреблениях немедленно сообщать государю. В одном из окон Зимнего Дворца даже поставили железный ящик, в который каждый мог бросить жалобу или прошение. Этот «железный ящик» стал целым символом эпохи. Его страшились первые вельможи и сановники.
Павел с большим уважением относился к крестьянству, понимая его значение для России. В своём Наставлении к детям он отмечал, что крестьянство содержит своими трудами все прочие части державы, поэтому оно «особого уважения достойно». В феврале 1797 года император Павел запретил продажу дворовых людей и крепостных без земли. Он запретил заставлять крестьян работать по праздникам. Казенные крестьяне получили самоуправление, по 15 десятин земли, им простили 7 млн. недоимок. Хлебная повинность, которая тяжелым грузом лежала на крестьянах, была заменена денежной. Чтобы удешевить цену на хлеб, государь приказал продавать его по специальным ценам из казенных хлебных магазинов. Цена на хлеб упала.
Исследователи отмечают, что эти указы вызвали большую благодарность у миллионов жителей России. Даже спустя столетие после убийства Павла крестьяне приходили поклониться гробнице народного царя и ставили ему свечи. Народ запомнил Павла как благодетеля, несмотря на всю краткость его правления. Понятно, что Павел успел сделать немного. Однако крестьянство (подавляющая часть населения России) за это короткое время получило больше, чем за всё долгое правление Екатерины II.
В сфере религии Павел также проявил себя терпимым и добрым человеком. Он прекратил преследования христиан-старообрядцев, которые, несмотря на тяжелые репрессии, сохраняли самобытность русского пути. В начале 1798 года в Нижегородской области, которая считалась центром старообрядчества, даже разрешили открыть свои церкви. Когда сгорел один из раскольничьих скитов на Керженце, старообрядцы попросили помощи у государя и получили её. Павел выделил пособие из своих личных средств.
Было прекращено давление и на православную церковь, которую в XVIII веке превратили в «духовное министерство». Когда церковь стала захудалым придатком государства, Павел стал возвращать церкви отобранное имущество, имения. Частично вернули права и привилегии. В первую очередь это касалось монастырей.
Продолжение следует…
Судя по портретным изображениям, Павел Петрович имел несомненное внешнее сходство, как с отцом, так и с матерью. А если и были лица, что называется, державшие свечку, присутствовавшие при акте зачатия будущего императора от некоего постороннего лица, то воспоминаний они не написали и предпочли остаться неизвестными. Впрочем, сама Екатерина Великая не прочь была поддерживать слухи о незаконности происхождения Павла - ей это было весьма на руку. Она ведь собиралась передать престол старшему внуку, а вовсе не сыну.
Другой любимый сюжет историков павловского времени - сумасшествие императора. В утверждениях, что Павел был безумен, торопливые историки так преуспели, что смогли навязать массовому сознанию это утверждение как непреложный факт . А между тем доказательств никаких нет. Такое «доказательство», как якобы несомненная психическая ненормальность Петра Третьего, унаследованная его сыном, - не более чем миф, старательно распространявшийся Екатериной Второй и ее приспешниками.
Безусловно, Павел I не был ангелом во плоти и имел очень тяжелый характер - тому есть причины. Легко представить итоговое душевное состояние человека, который, будучи отпрыском царской крови и законным наследником престола, с детства и до 42-летнего возраста жил фактически в золотой клетке, под надзором, не имея никаких властных полномочий и никакого влияния, встречая откровенное пренебрежение и неуважение со стороны матушкиных фаворитов, подвергаясь иногда прямым унижениям, не имея возможности толком общаться с собственными детьми, которых матушка у него отбирала в собственных видах и для ограждения от «дурного влияния».
Павел откровенно ненавидел и заслуженно презирал уклад и атмосферу чудовищно развращенного и лицемерного екатерининского правления. Он искренне мечтал «вымести всю эту грязь и мерзость», утвердить в России высокие чистые нравы, установить истинно просвещенную монархию и достичь идеальной государственно-общественной гармонии. Он сам неоднократно говорил об этом при свидетелях .
Но сумасшедшим неадекватным импровизатором Павел не был никогда. Просто он свято верил в волшебную силу своей императорской воли. И в то, что отданные им словесные приказы будут такой же волшебной силой превращаться в дела, не встречая никакого сопротивления. А время было уже совсем другое. Петровский деспотизм, дикий и неограниченный, ушел в прошлое. За век дворцовых переворотов русская аристократия научилась окорачивать своих монархов и указывать им пределы полномочий, не посягая при этом на императорскую власть.
Про Павла история сохранила множество анекдотов. Некоторые из них широко известны. Например, анекдот про "поручика Киже" - несуществующего офицера, созданного ошибкой писаря, каковой офицер милостью императора за несколько дней вырос в чинах от поручика до генерала, потом якобы умер и был якобы похоронен, а император прислал ему на могилу венок. Или анекдот про то, как император сослал в Сибирь целый полк за ошибку в маршировке на плацу...
Ничего этого в реальности не было. Зато было многое другое. Были императорские указы, касавшиеся несущественных бытовых мелочей жизни рядовых подданных:
Указ о запрете ношения круглых шляп, жилетов, фраков и башмаков с лентами;
Указ о непременном гашении в домах света ровно в 9 часов вечера;
Указ о запрещении носить бакенбарды;
Указ о запрещении носить прическу с тупеем (локоном), опущенным на лоб;
Указ о запрещении танцевать непристойный танец вальс;
Указ о запрещении кучерам кричать и материться во время езды;
Указ о запрещении употреблять в речи и на письме слова «клуб», «совет», «представитель», «гражданин»;
Указ о запрещении ввоза иностранных книг и торговли теми, которые уже имеются.
Все это - типичные проявления характера самовластно-деспотической личности. Непризнание чьей-либо воли и авторитета, кроме своих собственных. Попытки охватить неохватное. Намерение руководить тем, чем руководить нельзя - глаз не хватит, и руки не дотянутся. Стремление вмешиваться даже там, где стороннее вмешательство бессмысленно и смешно.
Император словно дает понять подданным, что он вездесущ, как Бог, и непрерывно следит за ними своим грозным всевидящим оком. И, к сожалению, не способен понять, что таким вмешательством и всеприсутствием только раздражает общество и восстанавливает его против себя. Волей-неволей поверишь, что царь сумасшедший, коли его государственный ум занят такими вещами, как бакенбарды и локоны.
На версию павловского безумия вроде бы работают и другие факты. Например, объявление им 15 июля 1799 года войны Испании, на что испанский двор недоуменно ответил: война так война, извольте, да только для воевания нам негде сойтись - ни на суше, ни на море места нет. Или намерение вместе с Наполеоном Бонапартом вторгнуться в Индию и вышибить оттуда англичан - при всем том, что ни по морю, ни посуху добраться до Индии русская армия в то время никак не могла...
Но эти факты объяснимы. Несостоявшуюся войну Испании Павел объявил в отместку за дипломатическую поддержку ею Французской республики. К Великобритании он был настроен не менее враждебно, чем тогдашнее британское правительство к России. В Наполеоне Бонапарте (тогда еще не императоре, только первом консуле) Павел безошибочно угадал будущего грозного противника - и решил превратить его из противника в друга и союзника. Что ему, в общем-то, почти удалось, но ненадолго - продолжить дело помешала смерть.
Павел I.
Вырезка из статьи.
Образ Павла I в историографии
По словам современного американского историка Н.Е. Саула, фигура Павла I является одной из самых противоречивых в российской истории и историографии (Saul N.E. Russia and the Mediterranean 1797 -1807. Chicago, London, 1970. P. 23).
Несмотря на короткое царствование, литература, посвященная Павлу I как человеку и как правителю очень значительна, но в то же время его литературные портреты очень спорны. Дискуссия охватывает фактически все аспекты его личной жизни и деятельности.
Двухсотлетняя традиция изучения различных аспектов жизни, царствования и смерти Павла I накопила огромный материал не только для дальнейших исторических, но и для историографических исследований. Не случайно первые попытки историографического осмысления этой проблематики были предприняты еще в начале XX в. В основу осмысления степени разработанности темы был положен проблемный принцип. Одним из первых этот подход применил в 1907 г. Е.С. Шумигорский. Одни, по его словам, называют Павла I «сыном Минервы» (те, кто считал, что Павел должен был править, как его мать), другие - «коронованным Гамлетом» (те, кто считал, что он не может править, как Екатерина II). И те, и другие рассматривали павловское время «как анекдот». Начало научному изучению царствования Павла I, по мнению Шумигорского, положил Д.А. Милютин, да и то лишь потому, что его труд не касался внутренней политики императора (Шумигорский Е.С. Император Павел Первый. Жизнь и царствование. СПб., 1907. С. З -4).
. Аналогичные замечания можно встретить также в курсе лекций С.Ф. Платонова (Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. 10-е изд. СПб., 1917. С.639 – 640) и справочнике истории книги Н.А. Рубакина (Рубакин Н.А. Среди книг. СПб. 1914. Т. 2. С. 54). .
Первую научную схему, в которую можно было уложить выводы исследований о Павле I, выдвинул М.В. Клочков в 1916 г. В историографии,
посвященной жизни и деятельности императора, он выделил «три течения исторической мысли», в зависимости от отношения к Павлу I и его правительственной деятельности: 1) отрицательное (А.Г. Брикнер, Н.К. Шильдер, К.Ф. Валишевский); 2) положительное (Д.А. Милютин, М.И. Семевский, П.Н. Буцинский); 3) примирительное, т.е. такое, где в оценке присутствуют и положительные и отрицательные стороны (Н.И. Григорович, С.А. Панчулидзев, Е.С. Шумигорский). Причину различий в трактовке политики Павла I Клочков (Клочков М.В. Очерки правительственной деятельности времени Павла I. СПб., 1916) видел в том, что его предшественники при рассмотрении данной проблематики опирались преимущественно на мемуары, не касаясь официальных документов эпохи1.
Схема М.В. Клочкова была для своего времени несомненным достижением в разработке проблемы, отразив уровень развития отечественной историографии в целом, и изучения личности и правления Павла I в частности. Но эта схема не была лишена и недостатков, к которым, прежде всего, нужно отнести попытку автора представить первые объективные работы о Павле I в разряде «примирительных».
Несмотря на непопулярность и неактуальность исследования личности монархов, а тем более процесса изучения этой проблематики отечественной наукой, редкие попытки рассмотреть царствования Павла I в историографическом контексте предпринимались и в советской историографии, в основу был положен проблемно-хронологический принцип. Это позволило проследить не только состояние изученности проблемы, но и динамику изучения. Так, один из крупнейших исследователей истории России второй половины XVIII - первой четверти XIX в. С.Б. Окунь (Окунь СВ. Очерки по истории СССР. Л., 1956. С. 49 - 50; 66 - 68; Он же. Дворцовый переворот 1801 г. в дореволюционной литературе // ВИ. 1973. № 11. С. 34 – 52) делит всю предшествующую историографию на две группы в зависимости от отношения к внутренней политике императора. Концепция первой (основная линия в историографии) сводилась к тому, что Павел - душевнобольной, беспринципный человек, концепция второй заключалась в признании Павла I царем-демократом. Но и те, и другие, пишет Окунь, едины в противопоставлении павловского царствования екатерининскому. Изменение в общих оценках Павла I наступает, по его мнению, в годы первой русской революции, когда дворянско-буржуазная историография (ее основная линия) пересматривает свои позиции, и, как результат этих перемен, появляются работы М.В. Клочкова. Так, в изображении Окуня, Павел-«мученик за народ» вытеснил Павла-«царствующего деспота»
Отталкиваясь от сформированного С.Б. Окунем подхода, Ю.А. Сорокин в ряде работ 1980 - 1990-х гг. (Сорокин Ю.А. Император Павел I. Дисс... канд. ист. наук. Томск, 1989. С. 8 - 27; Он же. Павел I // ВИ. 1989. № 11. С. 46 - 47; Он же. Отечественная историография о личности российского императора Павла I // Проблемы методологии исторических наук. Омск, 1992. С. 61 - 80; Он же. Павел I: Личность и судьба. Омск, 1996. С. 142 – 160)
попытался наложить общую схему развития отечественной историографии на процесс изучения личности и царствования Павла I. Это позволило ему выделить три «лагеря» работ предшественников:
1) официально-охранительная историография сначала восторгается Павлом I, затем оценивает его «более трезво» (конец XIX в.) и дает однозначно негативные оценки (Н.К. Шильдер), а в годы первой русской революции вновь аппологизирует Павла I (E.C. Шумигорский);
2) буржуазная - сначала представляет Павла I сумасшедшим, а в годы первой русской революции дает ему еще «более резкие характеристики», затем делает кардинальный поворот в отношении к Павлу I, вызванный первой мировой войной и революционным кризисом, отражением чего стала работа М.В. Клочкова, где воспроизводится концепция официально-охранительной историографии на последней ее стадии;
3) советская историческая наука проявляла мало интереса к Павлу I, но в оценках его политики, по мнению Ю.А. Сорокина, «пошла дальше дореволюционной историографии», хотя в изучении личности Павла I не превзошла работ М.Н. Покровского.
Фактически схему Сорокина можно считать господствующей в советской историографии. С некоторыми изменениями она воспроизводится в большинстве работ 1960 - 1980-х гг., касающихся царствования Павла I1, хотя присутствуют сочинения, воспроизводящие классификацию на положительные и отрицательные оценки деятельности императора в историографии начала XX в. (Абрамова И.Л. Сословная политика Павла I. Дисс. ... канд. ист. наук. М., 1990. С. 11 - 26; Тартаковский А.Г. Павел I // Романовы: Исторические портреты. 1762 - 1917. Екатерина II - Николай II / Под ред. А.Н. Сахарова. М., 1996. Т. 2. С. 121 - 125; Каменский А.Б. От Петра I до Павла I: Реформы в России XVIII века: Опыт целостного анализа. М., 1999. С. 473 -481; Настенко И.А., Захаров В.А. Памяти Императора Павла I // Старый Киребей. Павловский гобелен. К 200-летию со дня смерти Павла I посвящается / Сост. В.А. Захаров. М., 2001. С. 6-9).
В 1996 г. Скоробогатов А.В. защитил кандидатскую диссертацию, на основе которой в 1999 г. была опубликована монография «Павел Первый в российской исторической литературе», где дан подробный анализ исторических представлений XIX - начала XX вв. о личности, царствовании и смерти Павла I. В книге был использован широкий круг опубликованных и неопубликованных историографических источников, что позволило выявить определенные закономерности и тенденции в разработке указанных проблем. Положенный в основу исследования хронологический принцип позволил рассмотреть динамику процесса изучения различных аспектов, связанных с именем Павла I, в культурно-историческом контексте.
Оценка деятельности Павла I. «Хотя многие русские, особенно при дворе и в армии, имели все основания забыть о Павле, фактически то, что Павел совершил за четыре года и три месяца своего правления, оказалось основополагающим для России в первой половине XIX века. Его реформы создали строго централизованную систему управления, сфокусированную на царе, военизировали нарождающуюся бюрократию, изменили армию и военное управление, урегулировали проблему престолонаследия, формально узаконили статус царской семьи и нанесли смертельный удар екатерининским новациям в местной системе управления». Родерик Мак-Грю, американский историк.
Слайд 48 из презентации «Россия при Павле 1» . Размер архива с презентацией 3770 КБ.История 7 класс
краткое содержание других презентаций«История Смутного времени» - ТАСО «Учитель-ученик. ТАСО «Учитель-класс». ТСО: компьютер, мультимедиапроектор, огр. техника, DVD-плеер и т. д. Что такое “смута”. Начнем с начала. Новый царь обладал звучным голосом и даром красноречия. ТАСО «Учитель-ученик.». Был приветлив в обращении, имел величественные манеры.
«Дворцовые перевороты в России» - 6. Петр III. А. Меньшиков, Толстой, Апраксин. 2.Пётр II. Императрица Елизавета Петровна в Царском Селе. А.Д.Меншиков. (1727 -1730). Императрица Елизавета Петровна в мужском костюме. Совет командует гвардией. Задание на урок. 1727. Дворцовые перевороты (1725 – 1762). Возмущение дворянства «верховниками». Иван VI Антонович (1740-1741). План урока.
«Век Просвещения по истории» - Соединение властей в одном лице ведет к злоупотреблениям. Работу составили ученицы 7«Б» класса Габидуллина Айназ и Данилова Ксения. Свобода есть право делать лишь то, что дозволено законом. “Властитель дум”. Свобода отнюдь не означает вседозволенности. Я поддерживаю переписку с Фридрихом II, Екатериной II, шведским, датским и польскими королями. Задача законодателя – уровнять крайности богатства и бедности. Я сторонник просвещённой монархии. Барон де Монтескье. Просветители.
«Россия при Петре 1» - Россия при Петре I. В годы царствования Петра I получила стимулы к развитию внутренняя и внешняя торговля. Было организовано крупное производство меди. Из династии Романовых. После угроз отца, Алексей в 1716 г. бежал в Европу. На втором месте шли текстильные мануфактуры, получившие развитие в центре страны. Таким образом формально завершен длительный процесс образования Российской империи. В развитии крупной промышленности большую роль играло государство.
«История эпохи Возрождения» - Великие гуманисты. Самые знаменитые художники, живописцы, скульпторы: Произведения Рафаэля Санти. Микеланджело буонарроти. § 4. Гуманизм. Эразм Роттердамский. § 5. Искусство Высокого Возрождения. § 3. Исторические предпосылки. Самые знаменитые ученые эпохи Возрождения. Мигель Сервантес. Франсуа Рабле. Уильям Шекспир. Самый знаменитый астролог и предсказатель эпохи Возрождения Мишель Нострадамус (Франция). Николай Коперник (Польша). Альбрехт дюрер.